Ну, Клара, погоди!

   Я с детства не люблю имя Клара. Мне всегда казалось (хотя это очень и очень несправедливо!), что все Клары – воровки и проходимки. «Карл у Клары украл кораллы. Клара у Карла украла кларнет», - заставлял повторять меня логопед. И я живо представлял себе мерзкую девицу, завистливую, мстительную клептоманку. Почему-то – в гадких полосатых гольфах и очках. Крадущую у бедного Карла его дорогостоящий кларнет. Несчастный Карл!

   Она ,крадучись, ночью, пробирается в кабинет к Карлу. Хвать кларнет! – и бежать, пища и повизгивая от восторга… Омерзительная личность. Типа Шапокляк.

   Первая часть скороговорки как-то не укладывалась в моих детских мозгах. «Карл у Клары украл кораллы…» Как это? Какие кораллы? Зачем украл?

   Во-первых, Карл – это, конечно, Маркс. Других Карлов октябрёнок Елистратов не знал. А Маркс красть не может, потому что он – Маркс. Гениальный пролетарский бородач.

   Во-вторых, зачем Карлу Марксу кораллы? Ему же, кроме цепей, ни черта не нужно. Да и те все норовит потерять. А кораллы – мелкобуржуазная пошлость, мещанский тлен, хлам и бяка. Нет, Маркс, ворующий кораллы, – это абсурд.

   И было вдобавок чисто по-человечески жалко Маркса. Пока он сидит, обильно потеет, пишет «Манифест» с «Капиталом» и весь во влажной от пота и слёз породе сочувствует страждущим, какая-то Клара взяла и сблындила у него самое дорогое – кларнет. Кларнет, на котором Маркс играл на досуге «Интернационал» и «Марсельезу». Куда же смотрит Энгельс?

   Праздник 8 марта в детстве был у меня всегда любимым. Он никогда не требовал больших усилий. Достаточно было нарисовать, например, Винни-Пуха, похожего на гибрид Чебурашки с пингвином, или крокодила Гену, вылитого спившегося динозавра в пиджаке, и подписать: «Дарогая мама поздравляйю с 8 мартам!» Начинались охи, ахи, пирожные, мороженые…

   Бабушке годилась и варежка для кухни, сшитая на уроке труда, или доска, выпиленная лобзиком. На доске выжигалась цифра «8». Кстати, знак бесконечности, поставленный на попа. И опять – охи, вздохи, восторги, шоколад «Алёнушка», казенаки (до сих пор не знаю, как они пишутся), пломбир… Хорошо. И как-то не замечалось, что у папы восьмого марта лицо было, как у штангиста под штангой, и что все дяди бродили по улицам пьяные и озабоченные, как будто у них у всех спёрли кларнеты, а они ходят и ищут. Где бы спионерить кораллы.

   А потом, где-то классе в третьем нам объяснили, что 8 марта – это не просто мамин и бабушкин день, а день всех женщин, день женской солидарности (против кого?), и придумала его некая Клара Цеткин.

   И опять – недоумение. Вот тебе на! Как это – «Международный женский день»? Это сколько же надо пилить лобзиком? Сколько рисовать Винни-Пухов?.. Я не мог постичь. И ещё эта Клара, «женская солидарность». Ох, как же я не люблю женской солидарности, типа «жена + тёща»!..

   Я залез в энциклопедию. Прочитал про Цеткин, которую все, разумеется, звали Целкин. Ну и Целкин, доложу я вам! Прожила почти 80 лет (1857-1933). Немецкая социал-демократка, коммунистка, скончалась тем не менее в усадьбе Архангельское. По-графски захоронена в Кремлёвской стене. За что?

   За то, видишь ты, что на Международной конференции женщин-социалисток в Копенгагене в 1910 году по её предложению было принято решение о праздновании Международного женского дня 8 марта. Вот за что.

   В 1911 году этот день был отпразднован в Германии, Швейцарии, Австрии и Дании (замечу – в чуть ли не самых феминистских странах). В России впервые его отметили в 1913 (то есть скоро уже сто лет). С 1917 года он стал регулярным, как птичкин стул.

   В данный момент почти нигде в мире этот праздник не отмечают. Может быть, где-нибудь в Корее. Северной, конечно. Но это не считается. Про Китай не знаю. Но НИГДЕ в так называемом цивилизованном мире про Целкин не знают и знать не хотят. Кроме нас. Мы умеем, друзья мои, заимствовать всё самое хорошее и полезное: табак, бюрократическую систему, кукурузу для крайнего Севера, СПИД, марксизм, дегенератов-телепузиков, праздник 8 марта…

   8 марта, при всей моей любви к нашим дорогим женщинам, - праздник-подстава. Праздник-оборотень. Привожу аргументы.

   (1) Все ханжески называют его «праздником весны и любви». Вы когда-нибудь видели, чтобы 8 марта наступила настоящая весна? Нет, я не про пахнущие сероводородом потоки трупно-шоколадной жидкости на улицах, не про лихое, хотя и непредсказуемое катание на дипломате по Митинскому гололёду, не про тошнотворный спазм в висках в утренних свинцовых сумерках, нет… Вы видели когда-нибудь, чтобы 8 марта хоть что-нибудь встрепенулось, защебетало, зацвело или распустилось, чтоб солнце кому-нибудь что-нибудь хоть капельку согрело, ну хотя бы обмороженную морду? Нет. 8 марта это такой же экзистенциальный даун, как и 7 ноября. Худшее, тяжелейшее время года. Бич гипертоников. Кошмар ревматиков. Тревожные сны автолюбителей. Массовый мор бомжей. О любви – ни слова. Самое большое количество разводов, согласно статистике, совершается в конце зимы – начале весны…

   (2) Женщинам принято дарить цветы. О Клара! К твоей урне в Кремлёвской стене взываю я, тот, кто живёт в стране, отмечающий твой праздник, будь он неладен! Дарить цветы 8 марта – это всё равно что рвать свежий укроп с грядки в январе, просить у индуса говяжьего шашлыка, у мусульманина – свиной отбивной, на Чукотке пытаться покупать манго, а в Сахаре забивать морского котика. Зачем ты сделала это, Клара?! Кто просил тебя сделать это?! В России свежие цветы 8 марта – это нечестно. В России, конечно, всё нечестно, но это – особенно.

   (3) Мало того, что десяток приличных букетов стоит, как подержанный автомобиль, так ещё и праздник устроили сразу после получки, вернее, после аванса. Чтоб несчастные мужики спустили всё сразу. Взяли нас, так сказать, тёпленькими. Во всех смыслах этого слова. 8 марта мужчина – как пьяный беззащитный инкассатор. Как нерестящийся осётр и токующий глухарь. Нечестно это, Клара!

   (4) Чтоб вы знали: 8 марта – это 23 февраля по старому стилю. Это один и тот же день, хотя в разных стилях. По всей видимости, Клара Цеткин со Львом Троцким как-то там договорились. Два в одном. Красная Армия и Солидарность Феминисток. Мужской военный праздник и праздник воинствующих женщин. Здесь есть явный подвох: кто-то кого-то должен был вытеснить. Так оно и вышло. Если вы заметили, женщины как-то так ненавязчиво и вполне солидарно перестали поздравлять мужчин с 23 февраля. Исключения есть, но они редки и только подтверждают правило. Аргумент прост: это, мол, не день мужчин, а день Армии. А какой из тебя вояка?… Из тебя вояка, как из «Запорожца» танк… Вот логика! Зато 8 марта все наши девушки накрашены, наряжены и сияют, как новый евро. Что называется, «свинка помылась и села в тачку». Ждут. Даришь ей цветы, злобно пересчитывая, что каждая роза – как бутылка «Гжелки», а она: «Ой, я даже это и не считаю праздником!..» Но цветы берёт. Все пять «Гжелок». И праздничная обёртка ещё – как три чебурека… Сердце кровью обливается. Не от жадности, нет. От бессмысленности происходящего. И ведь ей-то, если честно, не очень приятно. Даже немного стыдно. И тебе тошно. А надо. Клара приказала.

   Воспроизведём логику.

   Где-то в Дании, в городе Попенгагене, какая-то туманная коммунистка-клептоманка Клара с неприличной фамилией чуть ли не сто лет назад сгоряча, а вернее, от зимнего переохлаждения, решила отмечать день солидарности чернокожих кухарок с цветными проститутками. В день Красной Армии. Ладно. Весь мир про этот приступ коровьего бешенства давно забыл. Но нет. В заснеженной России отмороженную Клару подобрали, обогрели в графской усадьбе и похоронили. Как национального героя. И с тех пор на одной шестой части земного шара почти посреди зимы, в свинцовых утренних сумерках, несчастные, небритые мужики, в телогрейках, сокрушённо пересчитывая последние рубли мелко трясущимися от холода и похмелья руками, идут покупать цветы – на Таймыре и в Анадыре, на Ямале и в Карелии… И тысячи коварных толстосумов наживаются на мужском горе! За что же ты боролась, Клара?! За то, чтоб молчаливый таймырский нефтяник отдал за три гвоздики свои последние крохи толстобрюхому дельцу? Чтоб вечно недоедающий и недопивающий чукотский оленевод, зверски забив палкой последнюю чукотскую нерпу, принёс в юрту своей любимой чукче чахлую розу и заплакал с горя? А жирный спекулянт отслюнявил себе очередную купюру и счастливо заржал, тряся буржуйским животом?.. На чью мельницу льёшь ты воду, Клара? А? За кого ты, воровка кларнетов?..

   Нет, не зря ещё с детства не нравилось мне имя Клара. Не зря октябрёнок Елистратов, ещё плохо произносивший звук «р», сразу невзлюбил эту мерзкую личность. Эту обидчицу Маркса. Детское сердце чутко. Безошибочно определило оно ревизионистскую, предательскую, коллаборационистскую, антипролетарскую сущность гражданки Цеткин, столь умело и изощрённо рядившейся всю свою жизнь в тогу этакой поборницы мира и борцовки за угнетённые массы. Да, долго ты скрывала, Клара, свой звериный эксплуататорский оскал, своё мужененавистническое античукотское либидо.

   Но час расплаты пришёл. Мы раскусили тебя, агентка мирового капитала. И мы говорим тебе хором: «Ну, Клара, погоди!»

   Итак: С праздником вас, дорогие женщины! Вечной вам красоты, молодости и здоровья!

   И да здравствуют угнетённые банановыжимальщицы и кокосоколольщицы республики Буркина-Фасо!