Вначале он мне совсем не понравился. Сперва запачкал колесом штаны и почти не извинился, потом перегородил своим древним велосипедом всю электричку и плюхнулся рядом со мной.

   Это был обычный дед за семьдесят: внутри - чеснок, снаружи - пиджак, толстые очки, загорелая шея в окопах морщин, белая дачная кепка и на правой брючине резинка, чтобы в цепь не замотало.

   Пару остановок мы ехали молча, потом разговорились: о погоде, о собаках, о велосипедах и прочей дорожной ерунде.

   Дед пожаловался:

   - Тормоз почти совсем не держит, холера, а запчастей таких уже не выпускают. Приходится тормозить «лаптей».

   - А куда ваши внуки смотрят? Пусть деду на новый велик скинуться, или хотя бы купят ручной тормоз в наборе, он копейки стоит и пристроить его пять секунд. Вот смотрите, у вас и дырки под него есть, сюда и сюда прикру…

   - Нет у меня внуков. Да и детей тоже нет. И жены нет и не было никогда.

   Вернее, как, сорок пять лет назад была у меня жена, была. Неофициальная, правда, но была. Хотя, по правде сказать, прожили мы с ней всего-то четыре дня.

   Нет, у меня конечно же и до нее были женщины и не мало, но она для меня осталась одна на всю жизнь, Валечка моя. Красавица необыкновенная. А после нее и смотреть ни на кого не хотелось, не то, что жениться.

   Да и жили мы не как все люди, а на колесах, в моем «МАЗе». Ехали, спали, готовили еду, с утра до вечера разговаривали, мечтали о будущем, о детях. Эх…

   Я ведь ей все простил, замуж позвал.

   Вот знаешь, как говорят, что люди созданы друг для друга, так вот и мы с Валей. Только увиделись, так и полюбили друг друга. Вот это было счастье, едешь, глядишь на дорогу, а Она за спиной во сне храпит.

   А на четвертый день встали на стоянке под Краснодаром, стали варить борщ. Сварили, а Валюша и говорит: «Паша, мы же сметану забыли купить. Какой борщ без сметаны? Давай я быстренько в магазин сбегаю».

   И убежала.

   Я прождал ее полчаса, потом пошел искать. Поспрашивал у знакомых мужиков на стоянке, а они и рассказали, что моя Валя залезла к какому-то чухонцу в кабину и уехала, Сука. Даже не попрощалась. Вот тебе и сметана.

   А я ведь.. Да ну. Хотя, ты знаешь, до сих пор обидно. Больше я ее не разу так и не видел. Скорее всего она даже и не Валя. «Плечевая» – есть «плечевая» и ее не переделаешь.

   А с годами и злость прошла, просто всегда хотелось найти ее, посмотреть в глаза и спросить…

   Дед надолго замолчал, отколупывая грязным ногтем краску со своего велосипеда, потом улыбнулся, чтобы скрыть внутреннее волнение и понизив голос почти до шепота, сказал:

   - Поверишь, ли, я, даже и теперь, спустя столько лет, когда хожу по улицам, или вот еду в электричке, все время всматриваюсь в лица старух. Ну, а вдруг…